Дар старой ведьмы

Оля очень боялась эту старуху. Когда выходила на улицу гулять и надо было зайти за подружками, жившими дальше бабы Шуры, старалась девочка перейти на другую сторону улицы, а уж потом, у самого дома приятельниц, снова вернуться.

Девчонки считали Шуру ведьмой и рассказывали друг другу страшные истории о том, что “колдовка” даже не сможет умереть, не передав своего дара безгрешной душе, пусть даже случайно оказавшейся рядом.

Баба Шура была очень старая, Оле казалось, что она может умереть в любой момент, отсюда и был этот детский страх.

Взрослые старуху тоже побаивались, слишком уж отличалась она от других бабулек их улицы. Те были одеты в бесформенные платья, в платочки, волосы носили зачесанными назад, с неизменным гребешком.

А Шура была высока, худа, подчеркнуто прямо держа спину, ходила в длинных до самой земли платьях, а кружевной белый воротничок застегивала у шеи необыкновенно красивой брошью.

Баба Шура не признавала платочков и косынок, ее совершенно белые волосы были уложены в высокую прическу и казались пушистым облаком.

Оля в свои 11 лет не понимала, из какой эпохи явилась эта странная старуха, совершенно чужая в начале 80-х годов 20-го века. Она проходила всегда сосредоточенная, смотрела подчеркнуто в даль. А если к ней обращались, то поворачивала к собеседнику только голову, а не корпус. Свысока и надменно-строго взирая на того, кто посмел нарушить ее одиночество.

Жила она совершенно одна, гостей не водилось, о родственниках тоже никто и ничего не слышал. В большом каменном доме она занимала одну квартиру, а всего квартир в доме было шесть. Олина подружка Людка жила с бабой Шурой по соседству и именно она была главной рассказчицей страшных сказок про старуху.

Говорила, что Шура в полнолуние выходит во двор и молится Луне, что за ее дверью слышатся стоны и плач маленьких детей…

Оля шла по летней, залитой солнцем улице, намереваясь, как всегда, перебраться на другую сторону от дома страшной старухи. Она так и не поняла откуда взялась та стая бродячих собак, а собаки, почувствовав страх ребенка, вдруг рванули за ней. Оля не удержалась, упала. Подняв голову она с ужасом увидела над собой лицо бабы Шуры и потеряла сознание.

Очнулась девочка в тихой комнате на высокой кровати с железными шишечками и кружевным белоснежным подзором. На столе красовался старинный чайный сервиз из тонкого, почти прозрачного фарфора. А страшная старуха разливала чай. Она посмотрела на Оленьку и тихим голосом пригласила ее к столу…

Она оказалась совсем не страшной, просто очень одинокой женщиной. На старинном дубовом комоде стояли многочисленные фото в рамочках – единственные друзья бабы Шуры, Александры Ильиничны. Последней представительницы знатной династии.

Родилась Шурочка в далеком 1897 году в Санкт-Петербурге, училась в гимназии, музицировала, знала иностранные языки, танцевала на великосветских балах, была представлена Государыне Императрице. За своим любимым ушла в 1916-м году на Первую мировую войну, ушла наперекор своей семье, записавшись в сестры милосердия. 

В Гражданскую войну она служила милосердной сестрой в армии белых. Так уж сложилось. Ведь Красные расстреляли всю ее семью, убили ее любимого…

Она попала в плен , стояла у расстрельной стены, сидела в Соловецком лагере. Выйдя на свободу в 1929-м году, вышла замуж, родила сына. Муж сгинул на новой войне – теперь уже Отечественной, сын попал под бомбежку по пути в эвакуацию. 

Шура, второй раз в жизни потерявшая всех своих близких, снова ушла на фронт и спасала теперь уже красноармейцев в наших госпиталях. Наградами ее обходили, учитывая непролетарское происхождение. С госпиталем она и прибыла в Городок, где ей дали эту маленькую квартирку…

После войны работала санитаркой в больнице, за заботу и участливость ее любили больные, а за манеры и образованность ненавидели коллеги. Теперь она на пенсии, ведь ей уже за 80 лет. 

Так жалко стало Оленьке эту удивительную женщину, у которой от всей жизни остались лишь пожелтевшие фотографии. Она стала навещать бабу Шуру, больше не казавшуюся ей страшной ведьмой.

Александра Ильинична учила ее манерам и этикету, приказывала держать осанку, занималась с ней немецким и французским. Она обращалась к Оле “сударыня” и часто девочка замечала, что Шура улыбается: сдержанно, но очень по-доброму. А еще женщина подарила Оле свою фотографию: на ней смущенно улыбается юная милосердная сестра Сашенька, с иконописным ликом совсем не нашего века…

Александра Ильинична прожила еще долгие 6 лет, Оля уже училась в институте, на факультете иностранных языков, когда ее не стало.

А девочки на улице с Ольгой больше не дружили: считали, что ведьма непременно передаст ей свой дар. И ведь передала: и знание иностранных языков, и умение “держать спину”, стойко перенося все невзгоды и никогда не теряя своего достоинства.