Два мужа бабки Клавы

Эту историю рассказала мне женщина, всю жизнь работавшая медицинской сестрой в глухом Ярославском селе, жила у них в деревне бабушка, звали ее Клавдией,

а уличное прозвище ее было “султанка”. Удивительная судьба в рассказе от первого лица…

Я перед самой войной замуж-то вышла, в апреле свадьбу мою играли. Феденька на селе первым парнем был, все девчата за ним бегали: гармонист, комсомолец, собой парень видный. А я из самой наибеднейшей семьи.

Мать вдова, отец у нас в 35-м от воспаления легких умер, нас у матери семеро, я старшая. Иной раз, как постираемся, так и сидим все на печи, голые, потому что одеть нечего…

Уж за что он меня полюбил, не ведаю. Поженились, значит, пришла я к нему в дом молодой хозяйкой, у него только мать была, все хворала. А в июне, как фашист на нас напал, так и забрали Федора через неделю. Я реву, свекровь голосит, а Федя, как гармошку перекинул через плечо, так и ушел…

В октябре мы получили похоронную. Жить не хотелось. Как подумаю, что не увижу его никогда, так, хоть беги, в прорубь кидайся… Свекровь после Рождества в 42-м так и померла от горя, а я осталась. Думаю, хоть бы ребенок был от Феденьки, а ничего…

Работой я спаслась, на торфяники нас девушек молодых послали, на трудовой фронт, там в 43-м познакомилась с Витей. Сошлись мы. Потом и его на фронт проводила, а сама ребенка ждать осталась.

В 45-м, в январе родился у меня сынок, Федей назвала. А через месяц и на Витю похоронную получила. Что ж, думаю, за одну войну дважды овдовела… Третий раз замуж не пойду, буду Федю поднимать.

А в 47-м вечером в окно стук, выхожу, а там Федя, муж мой первый. Я в обморок…

Очнулась на крыльце, лежу, голова у Феди на коленях, а на правой ноге ниже колена штанина пустая, и кисти левой нет… В плену он был, бежал, потом в партизанах… На мину напоролся, в госпиталях лежал, возвращаться не хотел, думал, кому он такой нужен.

Отревелась я, все ему про Витю и про Федю младшего рассказала. Война ж была, простил меня, мой Федя. Стали мы жить. Я через год сына родила, назвали Витей, в честь второго моего мужика, значит.

А Витя-старший пришел в 53-м, как амнистия вышла. Оказалось, он тоже в плену был. Потом у нас сидел в лагере, за тот плен. Руки-ноги целы, а вот ниже пояса… ну не мог он уже, как мужчина…

Сидим мы в избе, решаем, чья я жена… А по избе сыновья их бегают, Федя с Витей…

Мужики мои напились…. Ну и порешили они. Так мы 30 лет и прожили втроем. Нет, не ссорились мужики, а чего ссориться-то. Не могла я ни выбрать, ни выгнать ни одного из них, у них же в моем дому дети. На селе-то думали поначалу, что Витя родственник мой дальний. А потом узнали, но мне уж все равно было, что меня двоемужней обозвали.

Стыдить нас пытались, как же, на собрания вызывали. От зависти все. У иных-то баб после войны ни одного мужика, а у меня целых два. Хоть и пораненых, но два.

Плевали мы на всех. Только мы трое и знали, как мы живем и что промеж нас. Ну и дети, как выросли, поняли. Для них оба – отцы. Вити в 73-м не стало, а Федя в 80-м ушел.

Внуки есть у нас, пятеро, правнуков уже двое. Так что не сгинули мои мужья без продолжения своего на земле. А что и сейчас обо мне в селе болтают, ну и пусть, я свою жизнь прожила, как могла, как сумела…