Люся

-Ирине, конечно, не позавидуешь, она сейчас вообще в шоке, видела вчера ее, с работы идет и глаз не поднимает, — судачат у подъезда две женщины об одной из своих соседок, — вот за что все на нее свалилось?

-Ну знаешь, значит и ее вина есть в том, что Люся такой выросла, — говорит одна из них, — где-то что-то упустила в воспитании.

-Но ведь старшая у нее нормальная, замужем, дети есть, работает, — возражает вторая, — воспитывала одинаково, а вот поди же ты… Гены, Маша, пальцем не сотрешь. Люся вся в папашу своего покойного — вылитая…

Ирине Викторовне, которую обсуждают соседки 54 года, она вдова, муж ее умер, когда дочерям было 9 и 6 лет. Умер, отравившись суррогатом. Мужчину во дворе хорошо помнят и не с самой лучшей стороны: жил у тещи, гонял и ее, и безответную Ирину, доставалось и девочкам.

-Выгнать? — вздыхала тогда Ирина, — Да я боюсь. Он сказал, что сожжет, зарубит…

Причем, когда Ирина только выходила замуж, муж не пил, веселый был — да, но употреблять начал, когда Ирина была беременная второй дочерью. И сразу вот так — до полной потери человеческого облика. Каждый месяц на неделю. Увольняли с работы, Ирина пряталась на самом верхнем этаже, где выход на чердак. Так что, после неожиданной кончины супруга, женщина даже распрямила плечи.

Но ненадолго. Через 5 лет заболела мать Ирины. Пожилую женщину парализовало, поначалу она как-то сумела немного реабилитироваться. Но потом стало хуже, последние 7 лет она лежачая, а на плечах единственной дочери уход.

-Сердце хорошее, организм крепкий, — сказали врачи, давая понять, что прожить в таком состоянии мама Ирины может еще очень долго.

-А теперь еще и младшенькая доченька дает жару, — вздыхают соседки, — всегда росла непутевой. Но ведь сбегать с уроков — это одно, а подросла и вовсе пустилась во все тяжкие.

Старшая дочь Ирины давно живет в Москве, вышла замуж, родила детей, все у нее хорошо. Дома она — редкий гость. Да и Ирине Викторовне не до гостей, она работает, ухаживает за мамой, занимается проблемами младшей дочери.

-Думала, когда Люся замуж собралась, что вздохну, перестанет дочь с гопотой связываться, — вздыхает сама Ирина, — и зять такой хороший попался, и семья очень приличная.

Поначалу яркая, веселая и заводная Людмила, Люся по-домашнему, жила с мужем хорошо. Родители зятя уступили молодым однокомнатную квартиру, доставшуюся отцу зятя по наследству, Люся устроилась работать парикмахером в салон, говорили, что у девушки золотые руки.

Через пару лет после свадьбы Люся забеременела, родила дочку. Сваты нарадоваться на внучку не могли, зять Ирины был счастлив, сама Ирина не имела много времени, чтобы проводить с внучкой — ее все время ждала дома старенькая мама. Ирина и не заметила сразу, что с Люсей творится что-то неладное.

-Совсем Люда материнству не рада, — пожаловалась где-то через год после рождения внучки сватья, — дома грязь, внучка неухоженная. И потом, я стала замечать, что Люся выпивает.

-Выпивала, — говорят соседки между собой, — это не то слово! К приходу мужа с работы Люся уже вдребезги бывало. А ведь с ней ребенок, да еще и маленький такой. Понятное дело, мужик устал бороться.

Люда развелась и вернулась с дочкой к матери. И тогда Ирина смогла оценить весь масштаб бедствия. Люда запивала, становилась агрессивной, а Ирине просто некогда было сидеть дома и караулить: как бы чего не приключилось с внучкой, с мамой, с квартирой, с самой Люсей.

-Охренеть, — только и сказала старшая дочь, — поговори со сватами, пусть они забирают девочку.

Бывший зять забрал дочь. Официально, по суду определил место жительства девочки с ним. Правда, живет внучка Ирины по большей части у сватов. Но живет хорошо, бабушка, дед, отец, который навещает дочь практически ежедневно, а на выходные забирает к себе — все на девочку нарадоваться не могли. И Ирине не препятствовали видеться с внучкой. Люся к малышке не приходила.

На удивление и Люся, освободившись от ребенка, стала вести себя лучше. Не запивала, вышла на работу, в квартире стихли скандалы и ссоры. Правда, у дочери вереницей менялись мужчины, иногда она уходила жить к кому-то из них, но через несколько месяцев возвращалась. В одно из таких возвращений Ирина поняла, что дочь в интересном положении.

-Иди в больницу, — увещевала мать Люсю, — пока не поздно, иди! Ну куда тебе еще ребенок? Одну не воспитываешь. Ты когда дочь видела в последний раз? Кому и куда ты родишь?

Но дочь как-то тупо молчала, потом выдала, что аборт — грех, что она свой организм уродовать не намерена и лучше родит. Дескать, поумнела, повзрослела — этого будет воспитывать.

-Да пила она, — говорят соседки, — и табашничала, дым стоял. Она с пузом наперевес и дымит паровозом, и шатается.

-Врут, — твердила Люся, когда мать пыталась с ней говорить на тему того, что она творит недопустимые в ее положении вещи, — у бабок только и развлечений, что обсудить меня. Не верь. Кстати, я с работы уволилась. Да потому что тяжело мне в моем положении весь день на ногах, вены болят.

Ирина за голову схватилась: денег у нее — слезы, мама больная, Люся без работы, для малыша никаких вещей не приготовлено. Подруги, коллеги, соседки, старшая дочь — в сборах приданого для малыша принимали участие все. К 9-му месяцу все удалось собрать. Не новое, но приличное.

Рожать Люсю забрали из сквера — она там сидела и покачивалась, рядом пустые бутылки. А потом пронесся слух — Люся в роддоме отказ написала. Город маленький, Люся — известный персонаж, такое событие не скроешь.

Ирина не могла и глаз поднять. Всем миром приданое собирали, а тут такое.

-Я знать ее не хочу, если бы не бабушка, забрали бы тебя к себе, — высказалась старшая дочь, — одного бросила хоть на отца и бабку с делом, а второго вообще бросила.

-Дочка, а может ты? — обратилась Ирина с последней надеждой.

-Да без вопросов бы взяла, если бы с сестрой что-то случилось, — отрезала старшая дочь, — но брать младенца, мать которого пила и курила всю беременность? Мама, я не сумасшедшая. Это я уже о папаше младенца не говорю. Возьмет кто-то, не переживай. Лучше пожалей того, кому Люсин мальчик достанется. На младенцев сейчас очередь, заберут, а потом наследственность полезет, жесть. Нет мама, не коробит меня то, как я говорю о племяннике. И ты не казнись.

Взять младенца к себе Ирина не может. Не дадут, да и не справиться ей с мамой, с малышом, с Люсей, которая непременно вернется (после роддома дочь умотала в неизвестном направлении). И совесть мучает, и горечь, и стыд: не смогла достойно воспитать дочь, а родной внук брошен.

Есть что сказать?

Историю рассказала анонимная читательница