«Сын помогает, он хороший, а дочь про меня давно забыла», – сообщает всем мать

-Я бы на месте Люды, конечно, давно бы матери все сказала. А она рукой машет, говорит, что если мать узнает, что деньги от нее – не возьмет, – рассуждают женщины о родственниках одной из них.

-А Тоня совсем поехала головой? Она не видит, как сын живет? С чего бы ему матери помогать? Тоня твоя не знает, сколько сын получает здесь? Не ходит в магазины, чтобы понять, что нет здесь у нас таких доходов, чтобы столько в месяц ей отваливать?

-По магазинам она действительно не ходит, – отвечает первая женщина. – Выходит только на лавочке посидеть возле подъезда, благо, первый этаж. А Люда рукой машет, мол, пусть думает, что сын ей деньги дает, а не я. Тоже блаженная.

-Блаженная или нет, но мне бы было обидно, если бы меня на малой родине так полоскали. Тоня же всем рассказывает про то, что у нее дочь неблагодарная и порочная, оговорила святого мужика. Приятно что ли? У Тони же здесь и подруги остались, и родственники по отцу, – качает головой вторая собеседница.

Антонина Васильевна, о которой идет речь, женщина еще не очень старая, под 70 ей, но состояние здоровья у нее уже очень плохое: диабет, давление, проблемы с ногами. Живет женщина уже несколько десятков лет в квартире, доставшейся ей и ее старшей дочери от мужа. Первого мужа, который трагически погиб, когда Людмиле, дочери, было 8 лет.

Сейчас Людмиле 46, у нее есть брат, на 10 лет моложе – от второго супруга матери. Из-за этого второго супруга и рассорились мать и дочь.

-Он Людку гонял как сидорову козу, – вспоминают женщины, одна из которых приходится Антонине Васильевне двоюродной сестрой. – Я понять не могла: квартира Тоне и девчонке принадлежит, а Люда чуть ли не босиком бегала к бабушке по отцу ночевать, ее из дома выгонял муж матери. Тоня считала, что он девчонку воспитывает и не заступалась. Как говорится, выбрала баба «священные штаны».

Когда Людмиле было 17 лет, отчим особенно сильно напился и, пока матери и брата не было дома, избил Людмилу, руку ей сломал. Хотел ли он сделать что-то еще ужаснее – неизвестно, но Людмила заявление на отчима в полицию подала. Да и не могла не подать, синяки, ссадины, перелом, сотрясение мозга у несовершеннолетней девчонки – органы сами дело возбудили.

Антонина Васильевна тогда к дочери в больницу бегала. Нет, не жалеть и сочувствовать, а дать показания, что та сама со стремянки упала, дескать, посадят мужика, кто будет растить брата, он маленький еще совсем. Людмила отказалась врать, отчима посадили, мать Люду прокляла, жила девушка потом у бабушки по отцу, мать с ней даже не здоровалась, встретив на улице.

Весь поселок недоумевал: как так, быть на стороне изверга этого, а не родной дочери? А через три года, когда Люда уже поступила учиться в Москве и приехала к бабушке на каникулы, поселок снова наблюдал спектакль: Антонина Васильевна прибегала к бывшей свекрови с истерикой – рвать волосы дочери, потому что отчим в местах не столь отдаленных, скончался от чахотки.

Вскоре не стало бабушки Людмилы по отцу, наследство поделили дядя и тетя Люды, а ей сказали, что ее наследство – половина квартиры ее матери. Бабушка же не стала в наследство вступать? Не стала, вот, хватит с тебя. Людмила не спорила, просто перестала приезжать, хотя с родственниками отца зналась, отношения поддерживала, как дела у матери и брата, была в курсе.

-Брат, кстати, в Москве в армии служил, там они с Людой отношения наладили, – продолжает рассказчица. – Он на сестру не в обиде, отца помнит смутно, даже не его, а скандалы его по синей лавочке. А мать Люду до сих пор не простила. Кто захочет слушать – рассказывает про то, как дочь ее жизнь подкосила, поэтому она, дескать, вся больная, от нервов.

У Людмилы в столице все сложилось: муж хороший, работа, взрослая дочь, внучка Антонины Васильевны, которую она никогда не видела, хотя знает, что она есть. Брат Людмилы тоже обзавелся своей семьей, но живет скромно: жене достался по наследству дом, его строят, перестраивают, трое детей, лишних денег нет в семье, хотя брат и работает.

Десять последних лет, с тех пор, как Антонина Васильевна вышла на пенсию и стала почти постоянно болеть, Людмила передает матери деньги. Хорошие, по меркам поселка, деньги. Не присылает ей на карту, договорилась с братом, что тот будет матери давать эти деньги как бы от себя: на лекарства, на коммуналку, на жизнь.

-Брат отнекивался, неудобно ему было, но Люда настояла. Вот так и живут, Тоня везде хвастается, какой сын у нее замечательный, какая невестка золотая, как ее содержат, как ей помогают, что она живет и ни в чем не нуждается.

-А Люда, чтоб ее… вот, женщины, родила змеюку! Куска не доедала, ночей не спала, все ей отдавала, когда овдовела. Думаете, легко мне было? Отплатила доченька, на всю жизнь отблагодарила. Мужа посадила моего, там он и сгинул. Сама со стремянки грохнулась, а на него наговорила, а он же мухи не обидел никогда. Ни на что Люда не посмотрела, брата младшего тоже сиротой сделала.

На вопросы о дочери Антонина Васильевна готовно отвечает, что знать не знает, что с ней, как и где она. И знать не хочет.

-Ей на меня тоже всю жизнь было плевать с высокой колокольни, – говорит. – Уж как я ее просила, чтобы она на суде правильно сказала, нет, врала. И к матери 30 лет глаз не кажет. Сын говорит, что жива, а остального – не знаю.

На вопрос, зачем вообще она это делает для матери, Людмила отвечает:

-Не для нее, для себя. А она…пусть думает, что помогает ей сын.

Историю прислала Вера Д.