-Не будете мне помогать, подпишу с племянницей договор ренты, – сказала бабушка мужа

– Дожила, мать родная шантажирует, а с чего мне ей помогать? Там же аппетиты ого-го! – жалуется мне свекровь Ольга Степановна.

Мама мужа – тетка очень хорошая. За все 5 лет нашего брака с ее сыном не было ни единой крупной ссоры. Мелкие бытовые непонимания – не в счет. Даже в их ходе свекровь никогда не переходила на личности, претензии предъявляла только по существу, потом мы быстро мирились, никогда не вспоминали о размолвках.

Но вот мама, ее, бабушка мужа – это нечто. В свое время свекровь разошлась с мужем. Расходились по причине его вечных загулов. Моему мужу было на тот момент 7 лет. Свекровь с ребенком вернулась к маме.

-А куда мне еще идти было? – разводит она руками, – Жили мы с мужем у его родителей. Почему? А ты все еще не догадываешься? Да потому что мама у меня очень тяжелый человек. По этой причине мы изначально пошли с мужем жить к его родителям. Они были в адеквате, они же не виноваты, что их сын выбрал такую дорожку.

Муж мой рассказывал, что бабушка могла неделями молчать, не разговаривая даже с ним, отмечала особыми пометками линию остаточного варенья на банке, потом придиралась к дочери и внуку, что они ее объедают.

-Муниципальная была квартира, – говорит Ольга Степановна, – мы с сыном были там прописаны, а мать – основной квартиросъемщик. Ой, всего и не расскажешь. Она прямо мстила мне и за замужество против ее воли, и за развод.

Через 6 лет свекровь встретила мужчину, который готов был принять ее с ребенком. Как она от мамы съезжала – отдельная история. Со скандалами, пророчествами “приползти вымаливать прощения на коленях” и прочим. Не приползла. Второй муж прописал в своей квартире и ее, и сына. Умер он за год до нашего брака, я не успела с ним познакомиться, но муж с особой теплотой о нем вспоминает и жалеет, что у наших детей никогда не будет такого замечательного деда.

-Сразу после того, как мы выписались, – говорит Ольга Степановна, – мама квартиру приватизировала по совету своей младшей сестры. Та тоже была той еще щукой. И сестра моя двоюродная тоже в родню, я иной раз даже думаю, что я у матери приемная, если бы не внешняя схожесть, то точно – я из детдома.

Бабушка мужа отметила теперь свое 75-ми летие. Здоровье ее пока не подводит. Не поверите, она до сих пор книжки читает без очков.

-Это потому, что я всю жизнь здоровый образ жизни веду, – назидательно говорит, – не жру, что попало, сплю достаточно.

Жила бабушка всю жизнь хорошо. Сначала зарплату получала большую, в торговле трудилась, подозреваю, что левак имела. Когда дочь с внуком съехали, она стала одну комнату сдавать. Правда, квартиранты все время менялись, никто дольше 3-4 месяцев с ней не выдерживал.

Муж с ней общался мало, свекровь – еще меньше. Ей мать позвонила, узнав о смерти мужа.

-Очень огорчилась, – говорит Ольга Степановна, – что квартира мужа досталась мне, все ждала, когда приползу.

-Да я раз в полгода у нее появлялся, – говорит муж, – чаще не мог вынести. Там только и разговоров, что я весь в мать, а мать простигосподи, мужа бросила, мать забыла, за квартиру замуж вышла. Тьфу.

Второе “оживление” пиковой дамы, как мы с мужем именовали его бабусю, случилось, когда мы собрались жениться. О знакомстве с бабушкой никто и не заикался, новости ей принесла та самая племянница. И началось…

-Ты такой же неуважительный, как мать твоя, – обвинила пиковая дама внука, – твоя жена, небось, такая же простигосподи, как мамаша. Вот наградила судьба потомками.

Представляете? Кто в здравом уме захочет общаться с таким человеком? У меня тоже желания не возникло. Мы расписались, жили на съеме, вскоре купили в ипотеку однушку в Новой Москве. Да, далековато, но у нас впереди еще вся жизнь, поменяем.

-Мне Оксана сказала, – позвонила бабушка, когда мы ребенка ждали, – вы скоро меня прабабкой сделаете? А где вы живете? А почему? Это в кредит что ли? А были бы поумнее, то можно было бы рассчитывать на мою квартиру.

Муж вежливо отказался быть умнее, я тоже представляла, что нам придется пережить, как извернуться и унизиться, чтобы бабушкину квартиру унаследовать хотя бы в призрачной перспективе. Тогда пиковая дама взялась за дочь.

-Позвонила, – говорит Ольга Степановна, – рыдает прямо. Такая вся одинокая, несчастная, заброшенная.

-У тебя скоро внук будет, – давила на психику бабуля, – ты везучая. Думаешь, что я от своего поганого характера не страдаю? Еще как! Скажу, а потом локти кусаю. Да я уж 100 раз покаялась, но гордыня. Прости, доченька. И внук пусть простит. Мне бы на правнука хоть одним глазком поглядеть позвольте, да и будет с меня. Молодые твои, бедные, в долгах… Ничего, я им квартиру оставлю, а сама хоть в дом престарелых, хоть на погост, все равно я никому не нужна.

И свекровь растаяла. Вот можно сколько угодно говорить, что люди не меняются. Но тот, кто добрый, никогда не поймет злого. В свекрови нет ни хитрости, ни корысти. Да, к тому же, на больную мозоль ей мама надавила: сын с ипотекой, скоро внук будет. Каждому ребенку хочется быть любимым, даже если этот ребенок сам почти бабушка.

-Первые несколько раз я к маме приезжала, – продолжала Ольга Степановна, – она так рада была! Чай пили, разговоры разговаривали. Я диву давалась, все думала, что лихо ей без родственных связей пришлось.

-Да я не болею, вроде, – говорила бабушка, – ну нога не ходит, сердце жмет, рука не поднимается и все. Другие в моем возрасте уже совсем скукожились. Лекарства льготные, сама понимаешь, не те, что помогают. На те, что помогают денег нет. Да и ладно, я все мечтаю отложить и внуку дать на их ипотеку треклятую. Да брось, Оля, не надо никаких денег на лекарства, здоровее я уже не буду. Хотя хочется пожить, хочется. На правнука поглядеть, перед внуком вину загладить…

И слезы кап-кап. А свекровь работала тогда, она мамане денежек оставит на лекарства, в следующий раз продуктов, которые подороже оставит. А потом свекровь руку сломала, неудачно. У нас уже дочь родилась. Ольге Степановне делали операцию 4 раза за год. Тут ее на работе попросили на пенсию уйти – время пришло.

-Оля, – звонила бабушка, – ты не придешь? Рука болит? Ой, да ты молодая, заживет все, вот я болею, так болею. А на хорошие таблетки денег нет, не подкинешь?

Свекровь пыталась объяснить, сначала переводила матери какие-то деньги. То тысячу, то две, а потом и она не смогла: пенсия у свекрови гораздо меньше, чем у ее матери.

-Ну ты не можешь, – возмутилась бабушка, – пусть внук переводит! За квартиру меня облизывать надо, а внук за полгода один раз на 5 минут забежал! А бабушке надо то, надо это. И правнучку мне не показывают, уж могли бы уважить.

Мы живем далеко. Муж работает здесь же, в Новой Москве. Денег у нас, ипотечников, коты рыдают. Но даже не в этом дело.

-Я облизывать ее не намерен, – заявил муж, – поняла теперь, мама, что не меняются люди?

Я с мужем согласна. Ольга Степановна плакала тогда даже. Не квартиру жалко, нет. И не денег, которыми матери помогала. Два месяца назад бабушка позвонила свекрови с ультиматумом:

-Выбирайте, или платите мне алименты, или я Оксане по договору ренты квартиру оставлю! Что это такое? Родни – лукошко полное, а денег никто старушке не подкинет! Уж повертитесь маленько, попрыгайте за двушку в столице.

Мы вертеться и прыгать отказались. Решим вопрос с квартирой, рано или поздно, пусть Оксана прыгает и вертится.

-Носик, глазки вроде бы твои! Точно твои! Лишь бы не в нашу родню по женской линии пошла,- говорит Ольга Степановна про нашу дочку.

Историю рассказала Марина Ж.