“Гюрза”

-А вы знаете, девочки, сколько он ест? Даже не так, знаете ли вы, сколько он Жрет! Я иначе это и назвать не могу, – жалуется Ольга.

На работе в обеденный перерыв беседуют три женщины, три коллеги “чуть за 30”. Еда, принесенная из дома съедена, чай выпит, осталось совсем немного времени, чтобы пожаловаться на жизнь и посплетничать, пока не придет строгая начальница. И они делятся наболевшим.

-Ну они все пожрать не дураки… – замечает Светлана.

-Не дураки, – возражает Ольга, – но мой это делает по-особому. Как поросенок, все в крошках, все уляпано. После трапезы хоть затевай генеральную уборку кухни. Обнаглел. Ну почему женщина обязана это терпеть и убирать за всеми!

-Твой хоть дома жрет, – грустно качает головой третья из женщин, Наталья.

-Что, опять? – хором восклицают Света с Олей.

-Опять, – подтверждает, склонив голову Наталья, – не ночевал дома.

-А зачем ты его отпускаешь? Встала в дверях, руки раскинула и предупредила: уйдешь, дескать, домой можешь и вовсе не возвращаться. Живи там, куда шляешься.

-И главное, – продолжает Наталья задумчиво не отвечая на последнюю реплику подруг, – все вокруг так легко на это смотрят. Что такого? Все мужики такие, все одинаковы. Так что вам, девочки, я иной раз просто завидую.

-Было б чему завидовать, – говорит Светлана, – когда на диване лежит пузом кверху – это тоже, знаешь ли…

-Зато дома лежит, – Наталья готова расплакаться.

-А мой еще и ревнивый, – вспоминает Ольга, – ревнует меня к каждому столбу. Брат его родной от нас недалеко живет, сами понимаете, захаживает в гости время от времени, мы же с Наташей в частном секторе живем. Так мой после каждого визита брата скандал устраивает. Даже спит, повернувшись ко мне задом, весь в обидах. Или вообще уходит спать в комнату к сыну.

-Вот, – сокрушается Светлана, – у тебя хоть с ребенком ладит, занимается, а моему дети – трын-трава. Вообще общего языка с ними не находит. Ведь и подросли уже, а дочка младшая так вообще его боится.

-Мне уже мама говорит, Наташа, гони ты его! Он же тебе заразу принесет какую, гуляет ведь в темную голову, – говорит Наташа о наболевшем.

-И правда, не пускай больше! Слушай маму, – советуют женщины.

-Да как не пускать? А любовь? Я же люблю его, подлеца!

-Дуры мы, бабы, – примирительно произносит Оля, – нашли себе на пятую точку заботу. Вот как бы хорошо жить одной! Убирать не за кем, ни о ком не переживаешь: придет, не придет. Никто не раздражает.

-Да ну, – не согласна Света, – одной тоже тоска зеленая. Ну как без них?

-А вдруг случилось что? – говорит Наташа, – Каждый раз думаю, не пришел ночевать: вдруг авария какая…

-Ну ты уж не паникуй, вернется, паразит. Знает же, что ты простишь и примешь. Где он другую такую найдет?

-Что-то наша Гюрза задерживается, – тревожно замечает Ольга, – по ней же часы всегда можно сверять.

Гюрзой зовут женщины ту самую начальницу, за худобу, которой втайне завидуют, за жесткий характер, пронзительный взгляд и ядовитое словцо. Да, Тамара Алексеевна в бухгалтерии – дока, ее уважает начальство, она видит малейший косяк и нестыковку, но характерец у нее.

-Лясы точите, балаболки? – скажет если кто-то просто о погоде парой слов перекинулся, – Рабочее время! Надо работать. Опять ваши ошибки исправлять мне?

Тамара Алексеевна строга и к себе: ни минуты опоздания, никаких “отпросов” по семейным обстоятельствам. Да и не делилась она никогда и ни с кем, что там у нее за обстоятельства.

-Бедные ее домашние, – сочувствуют женщины, разумеется, когда Гюрзы нет рядом, – от такой ни любви, ни ласки не дождешься. Муж у нее есть? А дети?

-Дочка, вроде бы взрослая. А муж точно есть, он ее иногда до работы подвозит. Такой же сухарь, как и она сама, парочка, одним словом…

Женщины, расслабившись, почти пропускают тот момент, когда распахивается дверь и входит Тамара Алексеевна, на столах еще фантики от конфет и опустевшие чайные чашки. “Сейчас нам влетит”, – думает каждая.

Но внезапно раздается возглас Светы:

-Тамара Алексеевна, миленькая, у Вас случилось что?

На начальнице лица нет. Белее мела, глаза на мокром месте. И от неожиданности женщины срываются с мест и окружают Гюрзу, наперебой предлагая ей водички, корвалола, чая. А та, сбитая с толку нестандартной ситуацией, просто ревет, роняя слезы на свой начальственный стол.

-Что?

-Что?

-Несчастье какое?

-Петя, – выдыхает начальница, – под капельницей… Машина… Перелом… С ним сейчас дочка сидит, он пока под наркозом…

-Так что же Вы пришли? Идите быстро, туда, к нему!

И каждая думает о том, что Гюрза оправдывает свое прозвище. Это надо, муж в больнице, а она на работу приперлась.

-Мужчины они слабые, им поддержка нужна, идите, Тамара Алексеевна, все у нас нормально будет, отчет доделаем. Вы сейчас мужу нужнее, просто сесть рядом, подержать за руку мужика, слова его выслушать, когда очнется…

Тамара Алексеевна внезапно перестает плакать и поднимает голову:

-Да мужу я сейчас зачем? Он в область поехал, за какими-то лекарствами для Пети, у нас таких нет.

-Внук, – догадывается Оля и зажимает себе рот рукой, осознавая ужас произошедшего.

-Чей? – Гюрза сверлит ее глазами, – Нет у меня внуков, ты о чем?

-А Петя кто?

-Петя – мой кот, – выдыхает Тамара Алексеевна, – но он наш член семьи!

-Конечно! Конечно! – наперебой поддерживают женщины, понимая, – Но это дела не меняет! Животным мы еще даже нужнее, чем людям. Что врач говорит?

-Говорит, что все будет нормально, – отвечает Гюрза, – но я и правда, девчонки, пойду. Работать все равно не смогу, вы уж тут сами.

-Конечно-конечно, – заверяют женщины.

И когда за Гюрзой захлопывается дверь кабинета, Оля, Наташа и Света действительно принимаются сосредоточенно работать: доверие Гюрзы дорогого стоит. Тем более, горе какое у человека. На минуточку прерывает их молчание звонок на телефон Наташи:

-Мамочка, пришел!

Наталья выдыхает и с улыбкой снова погружается в отчет. Сегодня вечером каждая из них покрепче обнимет своих Барсика, Пушка и Рыжика, которым они весь обед так старательно перемывали косточки.

А Гюрза с безымянным мужем будут трепетно гладить в две руки и беречь покой спящего между ними страдальца Пети.