Чёрная душа русской “Моны Лизы”

-Первая жена была красавицей, но вторая – это ангел, настоящий ангел, – говорили все, кому довелось видеть вторую супругу Николая Еремеевича.

С этим утверждением согласны многие, которым спустя века довелось увидеть изображение Сашеньки на знаменитом портрете кисти художника Федора Рокотова. В 1953 году поэт Николай Заболоцкий написал:

Её глаза — как два тумана,
Полуулыбка, полуплач,
Её глаза — как два обмана,
Покрытых мглою неудач.
Соединенье двух загадок,
Полувосторг, полуиспуг,
Безумной нежности припадок,
Предвосхищенье смертных мук.

Мало кто, глядя на портрет может предположить, каков был истинный характер Александры Петровны Струйской, носившей в девичестве фамилию Озерова. А ведь по делам она лишь немного уступала известному олицетворению крепостнического зла – Салтычихе.

Жестокий барин

Николай Еремеевич Струйский (1749-1796гг..) был обычным помещиком екатерининского времени. Получил домашнее образование, служил в Преображенском полку, владел имением Рузаевка под Пензой, ему же принадлежал дом Токмаковом переулке Москвы. Дом, кстати, сохранился.

После выхода в отставку в чине прапорщика, Николай Струйский поселился в Рузаевке и выстроил там довольно обширный усадебный комплекс.

-Барин тамошний со странностями, – поговаривали крестьяне из окрестных сел, не завидуя участи крепостных, которые принадлежали Николаю Еремеевичу Струйскому.

Среди окрестных помещиков Струйский слыл самодуром.

-Представьте себе, каждый день он наряжается в стиле разных эпох и народов! – говорили в округе, и добавляли уже тише, – у него в подвале устроена пыточная. Он разыгрывает с крестьянами жестокие спектакли. Сам придумывает им преступления, назначает виновных, устраивает суд и расправу!

Это была чистейшая правда. Но и этого было барину мало. Николай Еремеевич придумал игру “живой тир”. По правилам, крепостные должны были бегать голые от стенки к стенке и крякать. Струйский же подстреливал добычу. Говорили, что из-за барских утех в страшном подвале погибло несколько десятков крестьян.

“По имени – струя, а по стихам – болото”, – так писал о Струйском Державин, потому что барин развлекался не только жестоким обращением с дворней, но и мнил себя талантливым поэтом, и даже посылал свои творения издателям. Николай Еремеевич собирал книги и картины. Но самой большой его любовью была царствующая императрица Екатерина Вторая.

Помещик устроил в Рузаевке настоящий пантеон императрице, даже заказал у художника Рокотова ее портрет, считавшийся одним из лучших изображений Екатерины Алексеевны. А почему бы и нет, если нещадно драть с крепостных три шкуры, деньги будут на самые сумасбродные забавы. А еще у Струйского была целая коллекция огнестрельного оружия, потому что он постоянно опасался крестьянского бунта.

Жены барина

Первый раз Николай Еремеевич женился на девице Олимпиаде Сергеевне Балбековой. Считается, что изображение неизвестного в треуголке, принадлежащее кисти того же Рокотова – это ее портрет.

Неизвестно, как относилась к жестоким забавам мужа Олимпиада, но в 1769 году женщина скончалась родами, ей было 20 лет. Новорожденные девочки двойняшки вскоре отправились вслед за матерью.

Через 3 года барин снова пошел под венец. Александре Петровне Озеровой, очаровательной дочери пензенского помещика было по разным данным от 14 до 18 лет. “Мила, умна, обходительна и любезна”, – так говорили о девушке. Точная дата написания Рокотовым ее знаменитого портрета неизвестна, широкой публике он был представлен в 1905 году известным меценатом Сергеем Дягилевым, устроившим выставку работ Рокотова.

Эту картину почти сразу начали называть русской “Моной Лизой”, таким загадочно-манящим было лицо красавицы, такими живыми были ее глаза. Но за ангельской внешностью скрывалась черная душа.

Жестокая барыня

Сашеньке очень скоро стало ясно, что у ее супруга, что называется, “не все дома”. Николай Еремеевич все больше погружался в пучину чудачеств и жестоких сумасбродств, на хозяйство он обращал мало внимания. А без хозяйского пригляда дела идут плохо. Тут и выказала Александра Петровна свою практичность, деловую сметку и твердый нрав.

Знала ли она о том, как жестоко муж обращается с крестьянами? Безусловно. Но она была к забавам мужа равнодушна, вмешиваясь лишь тогда, когда в подвал попадал какой-то особенно ценный и мастеровой крестьянин.

Порка была в имении Струйских обычным делом. А Александра Петровна, если и не испытывала удовольствия от наказания крестьян, то считала их необходимыми и оправданными. К тому же, мадам Струйская Вторая родила мужу 18 (!) детей. 4 раза на свет появлялись близнецы, 6 детей не пережили младенчества. Девочкам нужно было собрать приданое, мальчикам дать образование, вот и лютовала барыня, выжимая из крестьян последние соки.

Вдова

В начале 90-х годов 18-го века рассудок Николая Еремеевича окончательно повредился, а добило жестокого барина известие о кончине его кумира – императрицы Екатерины в 1796 году. С ним тут же случился удар, отнялась речь, вскоре Александра Петровна, которой было около 40 лет осталась многодетной вдовой.

Вдова сразу же приказала ликвидировать мужнину “пыточную”, вместо плетей и устрашающих приспособлений, она завела в подвале ткацкие станки и пяльцы, за которые усадила совсем маленьких крестьянских девочек. Подневольным работницам было от 6 до 10 лет. Они в полутьме и духоте трудились на благо Струйских, делая перерыв лишь на еду и недолгий сон. За лень и испорченную работу наказывали. Иногда барыня сама следила за тем, как тщательно выполняются ее указания по порке “лентяек”. И сама не скупилась на пощечины и удары плетью.

Девочки слепли, болели. На смену “выбывшим” на погост маленьким работницам, подрастали новые крестьянские дочери. Зато ткани, производившиеся в имении Струйской, были дивно хороши и продавала их русская “Мона Лиза” очень дорого.

Известно, что жестокость родителей передалась, по крайней мере один из сыновей Струйских, Александр, названный в честь матери. В 1834 году с ним, участником Бородинского сражения, расправились крепостные, уставшие от жестокого обращения. Его так и называли в окрестностях – “Страшный барин”.

Из сыновей род Струйских официально продолжил лишь сын Петр. Правда, был еще Леонтий Николаевич, приживший с дворовой девицей Аграфеной сына. Аграфену быстренько отпустили на волю и сплавили замуж за купца Ивана Полежаева, наделив приданым. Сам Леонтий был за расправу со своим управляющим лишен дворянства и сослан в Сибирь. Зато его “байстрюк” стал известным русским поэтом Александром Ивановичем Полежаевым.

Александра Струйская дожила до преклонных лет, только в 1840-м году ее не стало. Дочери барыни, получив богатое приданое, вышли замуж. В 1886 году обнищавшие потомки русской “Моны Лизы” продали Рузаевское имение соседнему женскому монастырю. По неизвестной причине новые собственники вскоре уничтожили все усадебные постройки и парк.