Поделилась наблюдениям о состоянии сына золовки, пожала бурю: “У нас нормальный, здоровый ребёнок”

-Первый раз, когда я его видела, он еще в пеленках был, мы тогда с мужем знакомиться приезжали. Младенец и младенец, ничем от прочих не отличался, – рассказывает Полина подруге, –

– а второй раз приехали, когда племяннику мужа пошел третий год. Ну и тут я заметила некоторые странности в поведении и развитии. Хотела как лучше, получилось… что получилось. Почти 7 лет я была для родственников мужа врагом номер один.

-Так их задело твое предположение?

-Что ты, кричали так, что хоть святых выноси! И на мужа наорали, за то, что привез такую дрянь к ним, и мне пожелали, чтобы у меня родился ребенок с таким диагнозом, который я их ненаглядному внуку и сыну нарисовала. Кто меня тогда за язык дернул, вот скажи?

-Ну знаешь… если есть сомнения, лучше ими поделиться. В этом случае лучше перебдеть. Я слышала, что на ранней стадии это еще хотя бы как-то можно корректировать.

-И я так думала, но корректировать никто ничего не хотел, знать никто ничего не хотел, даже когда в детском саду воспитатели тревогу забили. Они тоже были враги, которые наговаривают на умненького хорошего мальчика.

Сын сестры мужа родился в полной семье, от первой беспроблемной беременности матери, возраст матери и отца – 25 лет, вредных привычек родители Аркадия, как назвали мальчика, не имели. Малыш рос, набирал вес, вовремя начал держать голову, переворачиваться, сидеть, ползать, ходить.

Свекровь на первого внука нарадоваться не могла, тем более, что сын с молодой женой Полиной жили далеко, приезжали нечасто, а дочь, зять и внук тут, под боком.

-Приехали мы второй раз, – вспоминает Полина, – смотрю на малыша и мне сразу видно, что что-то с ним не так. Он не говорит, не общается, словно, не слышит обращенную к нему речь. А я в студенческие годы волонтерила в центре для детей с расстройством акустического спектра.

Полина по образованию учитель рисования, работает, правда, не по специальности, выбор сделал в пользу более денежной работы. Но в студентках девушка принимала активное участие в общественной жизни и видела много детей со схожими симптомами.

-Ну я и спросила свекровь, разговаривает ли Аркаша, общается ли? – говорит Полина, – О многом расспросила, та сначала не понимала, даже спросила уж не беременная ли я, если меня так живо интересуют вопросы развития детей. На вопросы про речь сказала: “Ой, мальчики вообще позже начинают говорить. Вот твой муж только к 3-м годам начал, когда уже в сад пошел. А Аркаша у нас просто такой бука”.

Полина осторожно и максимально корректно постаралась сказать свекрови с золовкой, что Аркадия неплохо бы показать специалистам, дескать, у него есть определенные проблемы.

-Я даже слово “аутизм” не произносила, но такую бурю пожала!

-Ты моего сына в дебилы решила записать? – закричала сестра мужа, – Своих родишь, их и тащи сразу к психиатру, потому что они шизу от мамаши точно унаследуют. У меня нормальный ребенок и не каркай тут. Явилась пигалица и жизни учит.

-Так оскорбить нашего мальчика, – вторила дочери свекровь, – сама ты дура, в дурке тебе и место. Тебя к детям подпускать вообще нельзя. Ишь, училка рисования, а туда же, раздавать диагнозы и ярлыки навешивать. Не боишься, у тебя даун родится, вот тогда и таскайся с ним по врачам! Удружил сынок, привез в дом змею подколодную.

В чем выражалась ее “подколодность”, Полина так и не поняла. Муж с мамой и сестрой поссорился, визит пришлось свернуть и мчатся на вокзал, к счастью, с билетами этого направления проблем не было: вечером они уже были в поезде. С тех пор Полина с родственницами мужа не общалась вообще, муж изредка разговаривал по телефону, отказываясь приезжать. За эти годы супруги купили в ипотеку квартиру в ближнем Подмосковье, год назад Полина родила девочку.

-Ну и то, что я говорила, когда Аркадию было два с небольшим, полностью подтвердилось, – разводит руками женщина, – правда, с трех лет и до семи у свекрови с золовкой много появилось таких же, как и я “врагов”: воспитатели в детском саду, забившие тревогу, так как мальчик не говорил, не ел, не общался, проявлял агрессию по отношению к другим детям. Еще врачи и соседи. Дошло до того, что во враги записали и отца мальчика, золовка с ним развелась, он же был согласен с педиатрами, что ребенок у них с особенностями.

Из садика, после шумных протестов других детей и вмешательства опеки, Аркадия пришлось изъять. Золовка упорно не хотела признавать, что у ее ребенка аутизм.

-Просто этим дурам легче признать ребенка больным, чем искать к нему индивидуальный подход, – говорила сестра мужа, подразумевая под “дурами” всех вокруг, кроме себя и своей мамы, – да, мальчик развивается немного не так, как другие дети. Но он имеет право ходить в детский садик. Да, мы пойдем в нормальную школу, нам не имеют права отказать. И никуда я с ним не поеду, хватит с меня обследований и идиотских диагнозов.

-Муж не выдержал, ушел, – говорит Полина, – мне искренне жалко было и тех учителей, к которым золовка привела в класс Аркашу, и его одноклассников, и родителей. Он физически сильный, мог и треснуть, а ругать его нельзя, тут сестра мужа коршуном бросалась на защиту. В общем, в конце концов их перевели на домашнее обучение, потом и вовсе признали ребенка необучаемым.

Золовка не работает, свекровь на пенсии, вдвоем они сидят дома, так как мама мужа не справляется с внуком. Отец Аркадия живет с новой женой, он платит алименты, но общаться с ребенком не хочет (а как с ним общаться?).

-И самое главное, – говорит Полина, – что теперь, когда время упущено и прогноз уже крайне скептический, свекровь с золовкой вспомнили о нас. По двум причинам: свекрови очень хочется общаться с “нормальной” внучкой. А им обеим от нас нужна финансовая помощь и место, где бы они могли останавливаться, привозя Аркадия на обследования в разным светилам.

-В гости приезжайте, – позвонила в первую годовщину внучки свекровь, – а потом мы всей семьей к вам.

-Я мужу сказала, что я туда – ни ногой. И предупредила, что и их тут не жду. У нас маленькая двушка, у нас ребенок, а Аркадий агрессивный и уже довольно сильный мальчик. Что касается финансовой помощи… С каких “животов”? У меня декрет, на нас ипотека. Да и потом, сейчас уже поздно, обычные психиатры и неврологи могут как-то стараться корректировать поведение сына золовки, а чуда уже не будет.

-Бессердечная она у тебя, – выслушав сына и его отказ, сказала свекровь, – видела же, что ребенок у нас болен. Знает об этом и отказывает? А вдруг и у вашей дочери что-то не так?

Полина считает, что если у их с мужем дочери “что-то не так”, то она не будет годами прятать голову в песок и обзывать всех, кто об этом скажет. Жалко племянника мужа, но все, чем можно было помочь, она сделала его годы назад – поделилась своими наблюдениям.

-Огребла за это ушат грязи, может, молчать надо было, не знаю. Но теперь все, что есть – мимо.

Что думаете?