“Она просто притворяется, чтобы вокруг неё все прыгали”, – изрекла свекровь

О том, что меня категорически не приняли родственники мужа, я догадывалась. Так бывает: в жены Егору прочили дочь лучшей подруги свекрови, а тут я. Ну так, я и не доллар, чтобы всем нравиться.

По крайней мере, тогда я именно так думала. И еще думала, что главное, чтобы муж меня любил. А вот с этим, как казалось, все было в полном порядке. Жить мы сразу ушли в квартиру моей бабушки, она как раз совсем уже стала старенькая и мама решила, что раз я выхожу замуж, она переедет жить к ней.

У бабушки была небольшая однокомнатная, купленная, когда 14 лет назад деда не стало, а бабушка продала свой дом в регионе и решила ехать поближе к единственной дочери, моей маме. Когда мы с Егором подали заявление на регистрацию брака, то в квартире начали делать косметический ремонт, бабулю устраивал тот, что был сделан прежними владельцами, меня – нет.

Ремонт включал в себя переклейку обоев, замену дверей и дверных откосов, новый ламинат. Делали мы ремонт на свои средства, так как мы с женихом работали, да и лет нам было уже по 26, были кое-какие накопления. Естественно, без причитаний со стороны будущей свекрови не обошлось:

-Вот, сын тратится, тратится, а что дальше будет? Квартира не его, если вдруг начнете разводиться, то с собой он не унесет ни обои, ни двери, ни ламинат.

Муж на такие слова матери реагировал довольно остро: неоднократно ругался, защищал меня, однажды настоятельно попросил маму уйти. Свекровь потом до самой свадьбы дулась, грозилась, что не придет на церемонию. Но пришла, приклеив к физиономии фальшивую улыбку.

А еще у мужа была сестра и бабушка. И как же разительно две наших бабушки отличались! Скажу сразу, когда я вспоминаю детские сказки и злых колдуний, то в памяти у меня всегда встает лицо бабушки моего мужа. Но тогда бабушка Егора точно так же, как и ее дочь фальшиво “щерилась”, изображая счастье от того, что внучек женится. Ну и да, была у свекрови еще и не кровная родственница, та самая подруга, дочери которой я, по мнению свекрови, “перебежала” дорожку, хотя Егор клялся и божился, что никогда не рассматривал ту девушку в качестве будущей жены.

Ладно, расписались, начали жить. Егор не был идеален, я это видела сразу. Когда мальчик растет в окружении стольких женщин (он младше сестры, отца не знал с двух лет), то поневоле он вырастает несколько изнеженным в бытовом плане. Мой муж был бытовым инвалидом: он никогда не покупал продукты, шаурму и прочий фастфуд покупал, а вот то, из чего можно приготовить – нет. И не готовил никогда, и не мыл посуду.

Приучать? Пробовала, потом рукой махнула, легче сделать самой, чем сначала слышать ворох “потом”, “не умею”, не знаю, как”, слышать звук очередной разбитой чашки, чертыхания и прочее. Год прожили, полет нормальный, у Егора были другие качества, за что я его старалась ценить. А через год я забеременела. Планово, ожидаемо, к собственной радости и радости мужа.

Не обрадовались, кажется, только четыре женщины: родственницы мужа и подруга свекрови. Вот честно, никого из посторонних у нас дома не было месяцами. Гостей я не принимала, так как в однокомнатной особенно и не примешь, но с тех пор, как тест показал две полоски, а новость мы объявили нашим родственникам, дважды у нас была лишь свекровь и бабушка мужа.

Первый раз поздравить заходили с тортом, второй раз принесли кабачки, им подруга свекрови с дачи привезла кучу кабачков, а по осени в России неизбежно наступает такое время, когда все друг другу буквально “навяливают” этот овощ. Кабачки я взяла, родственниц напоила чаем, как раз только-только пиццу испекла. Шла примерно 8-я неделя моей беременности.

А на следующий день после кабачкового прихода я полезла к себе в сумку, проверить, а на месте ли паспорт, собиралась пойти и встать на учет в женской консультации и с криком отдернула руку: в сумочке, в том отделении, где обычно лежит паспорт – три иголки. Сумка не новая, я не швея, откуда там иголки? На работе происки завистниц исключены: я в отдельном кабинете сижу, я кассир, ко мне просто так не войдешь, чтобы иголок в сумку насыпать.

Ладно, думать было некогда, на работу собиралась, спешила. А вечером, сев на диван, я подпрыгнула – в сидении тоже была воткнута иголка. Позвонила маме, та примчалась: мы не верим в сглаз и порчу, но иголка – сам по себе опасный предмет, а если воткнется и обломится? Обыскали весь дом, с магнитом. Иглы оказались воткнуты в дверном косяке, в обоях, в стуле перед моим косметическим столиком, за телевизором на кухне. И то, наверняка мы просто не все нашли.

-Охренеть, – только и смогла сказать моя мама.

-Ну не думаешь же ты, что мои мама и бабушка могли заниматься такой фигней? – возмутился Егор, так как я выразительно на него посмотрела.

А на кого думать, если не было у нас никого? И в новом косяке двери внутри квартиры иголка тоже из ниоткуда взяться не могла, и в новом диване, и в новых обоях. Ладно, повторю, я далека была от мысли, что порча реальна и может мне навредить. Но на следующий день, проснувшись утром и открыв глаза я вскочила, как ужаленная и помчалась в туалет.

7 или больше недель беременности и ничего, а тут начался такой токсикоз, что и словами не описать. Я не могла есть, спать, ездить в транспорте, меня шатало и крутило, пришлось ложиться в больницу. Капельницы, которые не помогали, я теряла вес, волосы, сон. Были даже предложения прервать беременность, так как мой диагноз звучал как “патологический токсикоз”. Но я отказалась. Через три недели меня выписали домой, но больничный продлили, так как все, чего удалось добиться докторам, это сделать так, чтобы рвало меня не постоянно, а лишь несколько раз в сутки и я могла иногда немного поесть.

-После 14-й недели точно станет легче, – напутствовали меня женщины из отделения, которые проходили это.

Но до 14-й недели надо было как-то дожить. Я лежала в лежку. Разумеется, я не готовила, не убирала, не мыла посуду. Я не могла нормально перейти из горизонтального положения в вертикальное – сразу тошнота. И если в первые дни после стационара Егор как-то старался обо мне заботиться, приносил воду с лимоном, мог сделать чай, то потом я начала замечать, что моя немощь мужа просто раздражает.

Однажды в субботу заснула днем, а проснулась от разговора. Прислушалась, поняла, что у нас дома кто-то есть. И этот кто-то – мама мужа, хотя мы и договаривались с ним, что она приходит к нам только с моего разрешения (после тех иголок и на эйфории от моей беременности Егор такое обещание дал).

-Вообще жрать нечего. Холодильник пустой, посуды чистой нет. Ни фига не делает. Я задолбался жрать пельмени и лапшу быстрого приготовления, рубашек нет ни одной, которая не мятая, – жаловался мой любимый муж. – Ей постоянно плохо, сама не ест ничего и не делает ничего. Жесть.

-Я дважды была беременная, – это голос свекрови. – И я знаю, что такое токсикоз. Вот у нее – токсикоз головного мозга. Воспаление хитрости. Ей просто выгодно сейчас прикидываться, чтобы вокруг нее все прыгали и скакали. А я говорила, что не повезло тебе с женой. А если у нее и впрямь такой сильный токсикоз, то тем более, на хрена ты развалюху в жены брал? Какого ребенка она сможет тебе родить?

И мой муж, мой любимый муж на все на это ответил лишь одно многозначительное: “Да уж”. Я притворилась спящей еще на час. А потом, когда муж пошел провожать свою мать до метро, я через силу встала, собралась и уехала на такси к маме. Тем же вечером на нервной почве я потеряла беременность. Через полгода мы с Егором разошлись.

Иголки? Не знаю. Я больше не жила в той квартире, сначала мы ее сдавали, потом бабушка умерла, какое-то время я жила с мамой. Прошло 8 лет. Я счастливо замужем, моему старшему сыну 3 года, я на 6-м месяце второй беременности. Мы живем в общей двухкомнатной квартире, у меня прекрасная свекровь, золотая золовка, любящий муж. И ни единого признака токсикоза за обе беременности. Как живет Егор и на ком он в итоге женат – не знаю.

Историю прислала Л. Д.