“Что люди скажут?”

Фаина росла в семье завзятых театралов и филармонистов, даже имя ей дали родители вполне подходящее. Девочку образовывали не только в школе, но и в различных учреждениях дополнительного образования. Она училась игре на фортепиано, посещала дополнительно школу английского языка и прочие развивающие кружки.

-Нет, конечно нет, – говорила ее мама всем знакомым, – мы совершенно не пытаемся сделать так, чтобы Фая пошла в артистки. Станет она сама, кем захочет, когда разберется в этом, разумеется. Но от людей же стыдно: мы такая культурная семья, у нас бабушка в оркестре, а Фая будет расти в отрыве от сокровищницы мировой культуры?

Фая росла, исправно осваивала и инструмент, и языки, прилично училась в школе и хотела стать …инженером-программистом. А еще хотела замуж за одноклассника Пашку Зимарева. Вот класса с 6-го хотела. Хотя Пашка в то время об этом и не догадывался. Зато родители догадывались.

-Что люди скажут, – внушали они неразумной Фаине, – у него семья совершенно не нашего круга. Его за стол с нами посадить стыдно. Он же Баха не отличит от Моцарта. Одумайся, не позорься перед людьми и знакомыми.

На счет ее увлечения языками программирования родители молчали, наверное пытаясь разрешить хотя бы это, в обмен на отказ от Пашки. Фая без труда поступила в ВУЗ на избранное направление, а Зимарев женился на неприметной тихоне Даше из параллельного класса. Время шло, Фаине исполнилось 27 лет, когда прозвучал этот вкрадчивый родительский вопрос.

-Фаечка, – ласково сказала мама, накладывая вечером салатик и котлетки, – а не пора ли тебе замуж, от людей стыдно уже, тебе 27 годков, а на горизонте никого. Превратилась в синий чулок, уткнешься в монитор, так и жизнь пройдет.

Фаечка с тоской подумала о Пашке Зимареве, которого видела уже со второй коляской недавно, но тактично промолчала. Зато через 2 года, когда вернувшись вечером с работы и обнаружив, что в гостях у родителей сидит семья их друзей с сыном Севочкой 35-ти лет от роду, проживавшем с мамой и бабушкой, она все поняла и взбунтовалась, резко схватив пальто и выбежав вон.

-Фаина, вернись, – требовала мама, – перед гостями неудобно, Сева с мамой ради тебя и пришли.

Фаина не вернулась. Ей хватило ума, задора, бунта, запоздавшего лет на 15 пубертата, чтобы догулять до самого позднего вечера и прийти, когда родительские гости со своими матримониальными устремлениями, отбыли восвояси. На следующий день Фаина сняла квартиру и съехала.

Были причитания на счет того, что какая стыдоба: квартира трехкомнатная, а дочь снимает клоповник, но девочка Фаина их вытерпела. А через год купила квартиру в ипотеку. Сама, на свои, да и расплатилась к 37-ти годам полностью.

-Ты бы хоть ребенка что ли родила, – давно смирившаяся с дочерним незамужним статусом мама предложила крамольную даже для нее самой мысль, – ни котенка, ни ребенка, что люди скажут. Я внуков хочу.

И немногочисленные подруги Фаины советовали то же самое. И коллеги тонко намекали. И собственно самой Фаине было давно и фиолетово на то, кто и что скажет. Но родила она только в 40, накопив на декрет, да и просто, чтобы сделать наперекор всем, кто лучше нее знал, как, что и когда ей надо делать.

Она честно отсидела в декрете с сыном Митькой. Мальчишка получился ладным, коренастым, абсолютно не музыкальным, зато твердо стоявшим на своих пухленьких маленьких ножках и упрямо отматывавшим головой на все предложения, которые ему не нравились.

-Может не надо в садик-то, – предложила, зашедшая в гости мама, – я в силах еще, отец тоже, воспитаем. Ой, – всплеснула руками мама Фаины, – Митя-то как на Пашку Зимарева похож, ну помнишь, в школе еще ты сохла по нему? Прямо вылитый, хоть к нам во двор не ходи, что люди скажут.

Фаина ничего не ответила. Митька пошел в сад, на подхвате с ним сидит не бабушка, а нанятая за деньги няня. Мама еще пытается привить мальчику аристократические манеры и заговаривает о музыкальной школе, но Митька упрямо сжав губы в нитку, мотает головой.

-Такой же упрямый, как ты, – говорит Фаине мама. И для Фаины это лучшая похвала, ведь у Митьки будет иммунитет к тому, к чему так долго не имела противоядия она сама. К вопросу: “А что люди скажут?”