Указала на порог невестке, не посмотрела, что она в декрете

-Маша, ну неужели ты так сделала? – звонит мама, – Ну это же твой сын и твоя внучка, если уже совсем эту Юлю в расчет не брать? Ну как они теперь будут? Где, на что?

-Да, – отвечаю, – так и сделала. У Юли тоже есть родители, причем оба. Надеюсь, со своей мамой она будет вести себя иначе. Как будет там жить мой сын? Как сможет. Я его жениться не заставляла. Он и сам уже отец.

С мамой мы крепко поссорились. Она считает, что я поступила эгоистично, что бросила сына на произвол судьбы, что можно было как-то мягче все делать.

-Ну у нас в стране так заведено, – кинула напоследок мама, – всегда родители детей поддерживают и им помогают. Что поделать, молодым сейчас так трудно.

А когда было легко? В 90-е, когда я растила своего сына, оставшись вдовой в 28 лет? И мама, между прочим, жила в другом городе, работала, но я на ее помощь не рассчитывала, а она и не предлагала. А теперь как же, внука обидели!

Что я сделала? Указала сыну с невесткой на дверь. И внучке, как понимаете, тоже. Она же одна со мной не останется, у нее родители есть. И мое “преступление” отягощено в глазах окружающих тем, что невестка сидит в декрете.

-Я не буду жить со свекровью, – заявила сыну его тогда еще невеста 4 года назад, – давай снимать квартиру.

Ну, как говорится, баба с возу – кобыле легче. Со своими родителями Юля тоже жить не хотела: там еще сестра младшая живет и брат с женой и ребенком. Квартира хоть и трехкомнатная, но места для еще одной семьи просто нет.

Жили на съеме. С невесткой отношения не складывались. Позвоню – не вовремя, приду – разговаривает сквозь зубы, к себе зову – мы заняты. И не звоню, не зову, не прихожу – все не так. На выписку внучки меня не позвали.

-Ребенок слишком маленький, – сказала Юля, – раньше до крестин детей вообще никому не показывали.

Так что увидела я дочку сына, когда ей уже 4 месяца было. Как они жили – не знаю. В этом марте внучке исполнилось полтора года, да еще известные события случились, вот в начале апреля сын с невесткой мне и позвонили.

-Мама, – сказал мой Егор, – меня на работе посадили на голый оклад. А у Юли выплаты сейчас совсем небольшие. Нечем платить за квартиру. Пустишь нас к себе временно?

Квартира у меня двухкомнатная, покупала я ее сама, уже после смерти мужа, до этого тоже много лет снимала жилье. Ну, думаю, действительно, дети же не виноваты, что в мире такое делается. Надо помогать.

Где-то месяца 2 все было у нас тихо. Юля вела себя корректно, убирала, за покупками ходила, оставив девочку со мной. Егор пытался таксовать, машину я ему еще в 20 лет купила. Но с деньгами у них было туго:

-Сейчас мало кто ездит, – говорил сын, – так что, копейки – на хлеб.

А потом невестка осмотрелась, обжилась и начала, что называется “борзеть”.

-Мне некогда было готовить, у меня ребенок на руках, а что, мама не может собственного сына ужином покормить?

А мама, я то есть, не достигла еще пенсионного возраста и нас дома не сажали. С работы мама, и устала, как сивка-бурка. Ну и все в таком духе. Кормлю, плачу за коммуналку, продукты покупаю, убираю. Еще и претензии:

-Можно хоть вечером на часок меня разгрузить от ребенка? В ванную некогда сходить, подумать только, живем с бабушкой!

Первое время я думала, что приживемся, что выйдет сын на работу, пусть деньги на свою квартиру собирают, а потом я просто ждала, когда съедут. Но они и не торопились.

-Поживем, – просил Егор, – пока Юлька на работу не выйдет. Ну сама видишь – денег нет. А если вторую волну объявят и всех снова посадят по домам? Потерпи, а?

Но я не вытерпела. Последней каплей стала моя болезнь. У меня почки барахлят еще с юности, то ли остыла, то ли осеннее обострение, короче, пошла я по больницам.

Уколы назначили, колю сама, так как больше некому. Да еще и зрение в последние годы стало падать. Неделю назад я открывала ампулу, а они же теперь новые, не надо подпиливать, открываются щелчком, то ли я щелкнула сильно, то ли что, но отлетел колпачок на пестрый ковер, что лежит на кухне.

Нагнулась, очки надела – не вижу, хоть убей. А ползать по ковру не могу, поясница болит.

-Юля, – зову невестку, – помоги пожалуйста. Стекляшка же тонкая, вдруг внучка наткнется, порежется или раскрошит. Подойди, у тебя же глаза молодые.

В ответ – тишина. Я в комнату к ней, постучалась, приоткрыла, просьбу повторила.

-Я только прилегла, мне с дочкой скоро гулять идти, найду, если время будет. Потом.

-Юля, – говорю, – девочка шустрая, я опасаюсь, как бы она не напоролась.

-Мария Степановна, – говорит, – я же сказала, я только прилегла. И потом, я Вам что-то должна?

Тут я не выдержала:

-Ничего ты мне не должна. Живешь, ешь, пьешь, лежишь отдыхаешь. Только вставать придется. Раз никто ничего никому не должен – вон порог. Живите самостоятельно и никто ни о чем просить не будет.

-Вы нас гоните? – встала, наконец с кровати, – Собственного сына и внучку?

-Да, – говорю, – потому что мать моей внучки и жена моего сына вести себя в гостях не умеет. У тебя есть папа и мама, туда и иди. Ты мне не должна, но и я тебе тоже.

Собиралась молча. Когда сын пришел шептались у себя, потом Егор вышел, бросил мне:

-Не ожидал от тебя такого, мать!

-А чего ты ожидал? На моей шее несколько месяцев ехать, пальцем о палец не стукнув, да еще и хамить? Всего-то помочь попросила, причем ради внучки, она же частенько босиком по полу бегает! Не хочу больше. Живите отдельно.

-Сватья, – позвонила мама Юли через пару дней, – ты в уме? Мы тут теперь на головах друг у друга сидим!

Я трубку кинула. Приняла? Сидите на головах. Долги считать дочь научили, а благодарить за помощь нет? Я считаю, что раз денег нет, раз принимаешь чужую помощь, то и веди себя смирно, а то не должна она никому. И что я, не права что ли?

Такое письмо пришло от читательницы по имени Мария. Что думаем?