-А зачем нам институты, мы и без них жить умеем, – приговаривала свекровь

-Я и дочке говорила откровенно, что жду-недождусь, когда у нее на мужа глаза откроются, – рассказывает Людмила Викторовна, – таких несхожих людей, как она и ее супруг, еще поискать. Я сразу видела, что ничего не выйдет, прямо с того момента, как он со своей мамой к нам в гости пришел.

Но Вика же папина дочка, муж сказал мне: “Молчи, не смей, иначе всю жизнь будешь виноватой. Пусть уж теперь сама все поймет”.

Вика, отличница, краснодипломница, спортсменка и несомненно красавица в год замужества как раз закончила институт. Что ее привлекло в Егоре – родители, а теперь и она сама гадают до сих пор. Да, недурен собой. Но манеры… А семья? Видно было, что мама хапуга и проныра, высшее образование в семье считали форменной блажью.

-И зачем нам институты, – повторяла мама Егора, – выходят из них и копейки пересчитывают. Жизнь сама всему необходимому научит. Егорка у меня не пропадет, и вашей отличнице пропасть не даст.

Ни в коем случае я не хочу сейчас обидеть людей, которые не закончили институты, да и дело не в них, а в чувстве такта, сердечности, внутренней чистоплотности. В семье Егора таких слов не слышали. Но Вика была влюблена. Она недостатков и различий в упор не видела, да и к моменту знакомства родителей, была уже беременна.

-Хорошо хоть ума хватило, – вспоминает Людмила Викторовна, – не пойти жить к маме Егора. Хотя, как знать, может тогда бы быстрее вернулась из своего неравного замужества. А так квартиру сняли. Вика на работу устроилась чудом: мало где берут девушек уже беременных.

-Квартиру снимаем, – заявил Егор молодой супруге чуть ли не через месяц после свадьбы, – платим пополам. У меня зарплата больше, я с нее на свою квартиру буду копить. А ты с того, что у тебя останется – приданое ребенку готовь.

Оставалось у Вики немного, потому что еще с ее половины надо было кормить семью. Ведь Егор денег на питание давал очень неохотно.

-Мать в больнице в столовке работает, – наставительно говорил он жене, -она все, что можно принесет. Считай, что это мой вклад, остальное с тебя. Ну или мать твоя с отцом пусть помогают. Моя мать нас кормит.

Мама Егора не стесняясь несла с работы все, что плохо лежало: крупу, муку, масло, печенье, самые дешевые макароны, фрукты, иногда творог и даже детское питание.

-Как я седня припёрла, а? – говорила она с восторгом, требуя похвалы, – Что бы вы без меня делали!

Сын сочно расцеловывал маму в щеки, вносил сумки на кухню их маленькой съемной квартирки и наставительно говорил в сторону Вики.

-Мать жить умеет, тебе бы у нее поучиться. Неужели у тебя в офисе упереть нечего? Совсем ты о нашем будущем не заботишься. Нахлебницей всю жизнь просидишь. Скажи маме спасибо.

-Да ладно, – басила свекровь, – я с кастеляншей договорилась, продукты обменяю на простынки, нечего деньги зря тратить.

Через неделю в квартире появились комплекты постельного белья с черными штампиками из больницы. Вика с ужасом смотрела на все это, а еда, которую приносила мама Егора, просто не лезла.

-Мама, она же ворует, – жаловалась она в родительском доме, – мы все ругаемся на больничную еду, а она такая, потому что есть мама Егора и такие, как она. Я не могу это есть. А иной раз все какое-то лежалое, кошмар. И самое ужасное в этом, что Егор радуется, еще и меня поучает.

Родители сочувствовали дочери, осторожно намекали, что она в любой момент может вернуться, но Вика пока еще своего Егора любила. Тем временем подошел срок декрета. Вика радовалась: получит деньги, купит ребенку кроватку, коляску, красивые комплекты.

-Еще чего, – сказал Егор, – мать уже обо всем позаботилась. Кроватку из больницы принесет, списанную, коляску сеструха еёшная отдала. А деньги отложим. На квартиру пойдут. Мы хоть институтов не кончали, но жить умеем получше вас, ученых. И еще, давай дома хоть что-то делай, за съем мы платим пополам, не забывай. Сама же у матери моей жить не захотела.

Сначала было пособие, потом, Вика начала подрабатывать на удаленке, чтобы оплатить свою половину за квартиру. Ее слезы душили, когда она видела маленькую дочку в белой железной больничной детской кроватке.

-Делать вам нечего, – грозно спросил Егор тестя и тещу, когда они приехали и привезли новенькую кроватку, хорошую коляску, – она вырастет и выбросим? Эй, жена, повесь объявление в Интернете, продадим все.

Продать не дала Людмила Викторовна, родители просто забрали то, что привезли и стали ждать. Через полгода Вика вернулась домой. Последней каплей ее семейной жизни стало заявление мамы Егора.

-Ну вот чего сидишь, – сказала она как-то невестке вечером, когда принесла прогорклое масло с работы, – удобно устроилась. Кормят, поят, содержат. Я объявление сейчас видела у вас в подъезде, управляющая компания ищет уборщицу. Давай, иди. А что? Коляску с девкой поставила и мой себе полы вечером. Все копеечка, все заработок. А то пользы от тебя дома никакой. Мой сын и я тебя на шее везем.

-Я даже не смогла выговорить Егору, что пусть он садится в декрете вместо меня и полы моет в подъездах по вечерам, – рассказывала Вика родителям, – потому что в жизни не оставлю с ним дочку. А потом я представила свою жизнь через 17 лет…

И представила Вика, что дочка ее заканчивает школу, а вместо института идет работать к бабушке: в больничный пищеблок. И прёт домой радостно: крупу и серые макароны, прогорклое масло и муку…

-Давайте вместо алиментов я буду вам продукты таскать, – предложила мама Егора Людмиле Викторовне после развода, – а что? Вам не покупать, нам не тратиться.

Отец выставил из квартиры бывшую сватью за шиворот. Егор платит алименты с официальной зарплаты, ровно четверть от минималки. А Людмила Викторовна жалеет только о том, что не смогла научить дочь разбираться в людях.

-Честности учили, – грустно размышляет она, – порядочности. Вот и думала Вика, что все вокруг такие же, как она сама.